Общая информация
Социальный реализм и «ритм тысячелетий»
Ранние работы В. В. Животкова были весьма романтичны и патетичны. А еще ощущалась в них некая надмирность: самая среда, внутри которой пребывали запечатлеваемые люди и вещи, была возвышенно прекрасной.
Преходящее, сегодняшнее как бы просеивалось сквозь вечное, — художник стремился, видимо, найти и сохранить самые весомые, самые драгоценные крупицы быта, в которых проблескивало бы всечеловеческое начало.
Внутри образности параллельно сосуществовали «я» и «мы», современное и вековечное, быт и бытие. Но такого рода строй всегда таил в себе угрозу «нескрещивающего параллелизма», если воспользоваться словесной формулой С. М. Эйзенштейна. Почти вся художническая судьба Животкова и есть движение к некоему «соединению несоединимого». Долго сказывалось в его искусстве стремление говорить «вообще» и «обо всем», однако образы с годами становились все более правдивыми, жестко-конкретными.
Целый ряд работ — суровых, бескомпромиссных — был создан им в восьмидесятые-девяностые годы в старинном селе Щелканово. Покалеченная церковь, грязь, разруха — и суровой эпической красоты дали, и высокие русские небеса… Жесточайшая проза быта — строгая поэзия все преодолевающей, вечной жизни, народа, природы. «Необходимо полностью забыть поэзию, чтобы она упала, обнаженная, в ваши объятья». Так некогда писал Гарсия Лорка — и был, конечно же, совершенно прав. Главную особенность щелкановских работ Животкова можно определить словами «социальный реализм». Впрочем, термин этот придуман — «для собственного пользования» — обнинским художником А. П. Шубиным, для которого осмысление современной жизни чуть ли не главнейшая задача. Созданные им серии офортов «Автомобильный век», «Дороги к храму», «Без указателей» — это размышления-повествования о неладной, путаной российской действительности.
Он никого и ничего не обличает. Нет, он сочувственно осмысляет все то уродливое и прекрасное (а часто и уродливо-прекрасное), чем полнится изо дня на день жизнь любого жителя России.Образность «извлекается» из сегодняшнего быта, становится ее художественной «моделью». Это — искусство земное, но не приземленное, не наджизненное, но возвышенное. Здесь — искомое «скрещение параллелей».
Ныне художник, казалось бы, совершенно перестал быть «социальным реалистом» — художественная мысль охватывает собой почти бесконечные протяжения времени и пространства. Смею думать, однако, он и теперь отчасти верен прежнему методу. Когда в триптихе «Русь» демонстрируется тяжкое восхождение народа к истинной духовности — это тот же «социальный реализм», только в отношении всей русской истории. И даже в проникнутой «ритмом тысячелетий» (выражение Башляра) серии офортов «Планета» есть нечто остросовременное: многое в ее содержании созвучно нынешнему мышлению, столь склонному к глобальным, вселенским, апокалипсическим обобщениям.
В полотнах В. М. Собинкова нередки размышления о гибели лесов, об умирании малых деревень, о разладе поколений. Однако для него эти темы скорее побочные. Гораздо важнее для художника — пережить, осмыслить, продемонстрировать противоречивую взаимосвязь мимолетного и вневременного, жизни и смерти. Не столь уж редкие в его живописи приметы современного быта несут в себе некие глубинные — внебытовые — смыслы, порождают длинные ряды ассоциаций. А зыбкое мерцание красок насыщает образы эмоциональностью, придает им просветленный и возвышенный склад.
«Социально-реалистическое» начало явственно присутствует и в живописи В. В. Трушкина. Присутствует — но не главенствует. Пожалуй, он глядит не столько на современность, сколько сквозь современность: мысли его явно тяготеют к прошлому, к «корневой системе» культуры, общества, государственности. Полагаю, движет им не показной патриотизм, столь модный теперь, а вполне искреннее желание утвердить в качестве непреложного художественного факта непростую диалектику жизни русского народа. И той, что теперь, и той, что всегда.
Местный — калужско-обнинский — «социальный реализм» есть прежде всего ряд сугубо личностных монологов, претворенных в драгоценную субстанцию искусства. Авторская мысль обычно не статична. Она развивается — на протяжении всего процесса созидания образов. И окончательную форму обретает уже в результате взаимодействия с «внутренней формой» художественного материала — живописного, графического.